Современная наука уже давно не та, что была во времена Альфреда Нобеля. Когда он составлял своё завещание о премиях имени себя, ему и в голову не могло прийти, что через сто с лишним лет его деньгами будут награждать людей за открытия, практическая польза которых – если вообще будет иметь место – проявится через век, если не позже. Нобель, человек дела, инженер и предприниматель, привык измерять результат количеством нефти или динамита, а не числом ссылок в журналах “Nature” и “Science”. В его представлении «наибольшая польза человечеству» была чем-то ощутимым: изобретением, которое облегчает труд, спасает жизни, строит мосты или даёт энергию.
Эдисоны и Теслы закончились
Лауреаты-химики-2025
Но эпоха изменилась. На смену миру изобретателей пришёл мир научных чиновников – академиков и профессоров, которые торгуют абстракциями вроде «потенциала материала» или «фундаментальной роли бозона». Премии всё чаще достаются не тем, кто создал что-то полезное, а тем, кто сумел убедить комитет, что, возможно, когда-нибудь, где-то, их гениальная придумка спасёт мир.
Возьмём хотя бы нынешнюю Нобелевскую премию по химии, лауреатов которых объявили 8 октября. Лауреаты — Сусуму Китагава, Ричард Робсон и Омар Яги — создали новые металлоорганические каркасы, такие хитроумные молекулярные решётки, которые могут потенциально собирать воду из воздуха, возможно улавливать углекислый газ и теоретически хранить токсичные вещества. «Бумага написана верно», — сказал бы товарищ Саахов в известном советском фильме. Красиво, футуристично — но это всё «материал XXI века» в той же мере, в какой словосочетание «топливо будущего» украшает любую безнадёжную энергетическую конференцию. Никто ничего ниоткуда пока не собрал и в ближайшем будущем не соберёт. Манилов теоретически доказал, что можно построить стеклянный мост с лавками купцов и т. д.
Пока что выхлоп всех этих нобелевских открытий последних десятилетий – блестящие публикации, гранты, профессорские кресла, и порядка 1,17 млн. долл. на банковском счету лауреатов. До момента, когда из кристаллов Китагавы-Робсона-Яги начнут собирать воду в африканской пустыне, пройдёт лет сто, если вообще пройдёт. А ведь Нобель завещал награждать тех, кто уже принёс человечеству пользу, а не тех, кто, возможно, принесёт её чьим-нибудь внукам.
Можно, конечно, сказать, что фундаментальная наука – это основа всего, что без теорий не будет практики. Это правда. Но в таком случае давайте признаем: Нобелевская премия перестала быть наградой за открытия. Она стала наградой за ожидания. За красивые формулы, за “направления будущего”, за то, что хорошо смотрится в пресс-релизе или бизнес-плане.
Одним из первых в этом смысле был Лев Ландау – великий теоретик, систематизатор, автор учебников. Его вклад в образование бесспорен, но спросите любого студента физфака, чему он обязан Ландау, — вам ответят: «сдаче экзамена по механике». То есть полезность его труда огромна, но не в том смысле, о котором говорил Нобель. А Нобель ведь писал о пользе для человечества, а не для кафедры физики.
Парадокс в том, что самые остроумные и беспощадные критики “нобелевского фарса” обычно появляются как раз в дни объявления премий. Каждый год повторяется один и тот же ритуал: комитет торжественно сообщает, что человечество снова спасено, и никто не спрашивает, где, собственно, это спасение. В это время миллионы налогоплательщиков, на чьи деньги финансируются академические лаборатории, пожимают плечами: что ж, видимо, нам просто не хватает образования, чтобы понять, в чём польза. Не доросли, так сказать…
Чем Трамп хуже учёных?
Но на этом фоне странно смеяться над Дональдом Трампом, мечтающем о Нобелевской премии мира. По сравнению с нынешними лауреатами по физике и химии, он хотя бы пытался что-то сделать здесь и сейчас — встречался, договаривался, обещал закончить войны (пусть и не закончил ни одной). Если в науке премии давно вручают “за потенциал”, то почему в политике нельзя наградить за “попытку”?
В сущности, и в научных, и в миротворческих категориях Нобелевская премия давно живёт по одному принципу — награждают не за результат, а за символ. И если бы сегодня сам Альфред Нобель пришёл на заседание своего комитета, вряд ли его пустили бы в зал: слишком уж устарели его представления о пользе человечеству.
Так что смеяться над Трампом, заявляющим, что и он достоин Нобеля, — всё равно, что смеяться над Ландау, получившим премию (по сути, формально её дали за фундаментальные открытия) за учебник, или над очередным физиком, вычислившим очередной “графеновый каркас будущего”. Идёт игра, в которой главное не создать что-то полезное, а произвести впечатление, будто ты заглянул туда, где это полезное создали. А значит, смеяться здесь не над кем, разве что над самим институтом премии, превратившимся из символа гения в символ академического самодовольства и стяжательства.
