На шахте в Кузбассе погибли горняки
25 ноября возгорание угольной пыли на шахте «Листвяжная» на Кузбассе привело к гибели минимум 11 шахтёров. Судьба ещё 36 горняков пока неизвестна – спасатели с большим трудом обследуют задымлённые выработки. Установить связь с шахтёрами, не вышедшими на поверхность, не удалось, время действия их самоспасателей закончилось. По трагическому стечению обстоятельств возгорание произошло в вентиляционном штреке в то время, когда ночную, четвёртую смену горняков меняла самая многочисленная первая смена, то есть в выработках «Листвяжной» находилось максимальное число работников. По разрозненным данным, их было 287. Порядка 240 человек вывели на поверхность, 43 из них получили отравления угарным газом разной тяжести.
Убийственная вентиляция
Врачи и спасатели в административном здании шахты
Шахта «Листвяжная» находится в посёлке Грамотеино, примерно в 110 км южнее Кемерово. Это современное предприятие, работает с 2003 года. Соответственно, шахта оснащена не только новой техникой, но и современной комплексной системой безопасности. Её установили после того, как в 2004 году взрыв газовоздушной смеси унёс 13 человеческих жизней.
При возгорании система оповещения сработала штатно, вентиляция была отключена. После этого, по-видимому, дым распространился по выработкам. Из ближних штреков и забоев шахтеры выбрались, из дальних не успели. Погибшие, таким образом, заплатили своими жизнями за спасение выживших. Отключать вентиляцию было необходимо. Вне зависимости от её типа, приток воздуха раздувал бы огонь, увеличивая размеры пожара. Вопрос с системой пожаротушения предстоит решать комиссии по расследованию.
«Слишком много людей…»
Один из персонажей известного французского писателя Эжена Сю, владелец угольной шахты, после очередной аварии с большими человеческими жертвами восклицает: «Слишком много людей!» Дело происходило в середине XIX столетия, но и сейчас тот капиталист воскликнул бы то же самое. И даже причины этой подземной многолюдности одинаковы – техника не поспевает за потребностями экономики в угле, а людей в деньгах.
Герои французского романиста добытый уголь считали в фунтах. Сейчас его считают тысячами и миллионами тонн, но суть дОбычи (именно так, другое ударение ставят не познавшие радости шахтёрского труда) остаётся прежней – зарплата шахтёров зависит от количества добытого угля.
Гнусный капитализм в этом ничем не отличается от цветущего социализма – в СССР заработок шахтёров тоже зависел исключительно от добытых тонн или пройденных метров. Все меры по вентиляции, механизации и безопасности вторичны. В шахте куча всякого мелкого (но тяжёлого) труда, который никак не механизируешь, а датчики газа, сигнализаторы и термореле так и норовят остановить забой и лишить коллектив заработка.
Конечно, в идеале в забое (это небольшой тупиковый туннель, в котором комбайн рубит уголь) должны работать комбайнёр с помощником, машинист погрузочной машины с помощником, да горный мастер или помощник бригадира для пригляда. И ещё работать системы для откачки 100% газа и удаления 100% пыли. Но такое счастье и на поверхности устроить невозможно, а в шахте и подавно. Вот и работают под землёй смены по 100 – 150 человек, причём дармоедов там нет, они пристраиваются наверху где-нибудь. И при любом серьёзном ЧП, к сожалению, гибнет много людей.
В трагедии на «Листвяжной», возможно, нет вины конкретного человека или людей. Где уголь, там обычно присутствует метан. Там, где добывают уголь, присутствует угольная пыль и вечно что-то трётся, искрит или нагревается. Мерами безопасности всего не предусмотреть, ими можно минимизировать вероятность происшествий, но шахтёрский труд всё равно останется непредсказуемым и опасным.
